Письмо Обломова к Ольге важно для раскрытия образа главного героя романа И. А. Гончарова «Обломов». В нем показываются опасения Обломова по поводу будущего его отношений с Ильинской.
Причины написания письма
Обломов задумывается о том, что отношения с Ольгой обречены на трагичный финал, поэтому он решает объясниться с ней. Герой отмечает, почему он выбрал форму письма: лично он бы не осмелился сказать все те слова, что Обломов пишет в письме Ольге.
Желая предупредить Ильинскую о возможных последствиях их внезапной страсти, Обломов подсознательно чувствует и другую причину расставания: он не готов променять свой покой на пышные вечера и каждодневные прогулки, которые любит Ольга. Главный герой осознает, что с любовными бурями он не в состоянии справиться, что ему по душе «скучный, сонный» покой. У возлюбленных слишком разные образы жизни, и Обломову будет трудно изменить свой характер. Главный герой уверен, что, когда Ольга узнает его настоящего, она будет жалеть о данных отношениях.
Анализ того, что Обломов написал Ольге, помогает раскрыть чувства главного героя, продемонстрировать его тонкую душевную организацию.
Обломов пишет о том, что у него не было выбора поступить по-другому, что данное письмо - необходимость. Любовь к Ильинской Обломов сравнивает с падением в пропасть, в которую он сначала только заглянул. Ольга, полюбил его так быстро и так внезапно, что, по мнению главного героя, не может быть правдой. Обломов считает, что и он, и она уже слишком увлеклись друг другом, поэтому через три недели или месяц будет сложнее расставаться, а расставание неизбежно. Главный герой уверен, что Ольга не может любить его, что когда он будет лежать на дне пропасти, то она продолжит свою жизнь наверху, подобно ангелу. Обломов считает своей обязанностью предупредить Ольгу о заблуждении и попросить ее оглянуться на то, как развивались их отношения. Илья Ильич не сомневается в то, что его возлюбленная говорит правду, однако он утверждает, что слово «люблю», произнесенное Ольгой, - вовсе не любовь.
В конце письма Обломов прощается с Ильинской, называя ее ангелом. Он благодарит ее за счастливый эпизод жизни, а также говорит о том, что их отношения станут для Ольги руководством в будущей любви.
Последствия
Написав «с одушевлением» письмо, Обломов чувствует душевное спокойствие: он смог в письмо «сбыть груз души». Почувствовав, что он почти счастлив, Обломов просит Захара передать человеку Ольги письмо. Однако вскоре начинает нервничать, так как письмо до сих пор находилось в доме Обломова.
Любовь всегда приходит в жизнь людей неожиданно и почти всегда преображает их. Такие перемены коснулись и главного героя Гончарова Илью Обломова из одноименного романа. Нежное чувство не только стало причиной отказа Ильи Ильича от привычной ему Обломовщины, но и катализатором к саморазвитию личности.
К сожалению, со временем первые сильные чувства остывают и, вместо первого порыва, приходит критический анализ действий своей второй половинки. Очень часто влюбленным кажется, что их возлюбленные уделяют им недостаточное внимание, а их любовь не искренняя. На такую же уловку попался и Обломов. Томясь недовольством, съедаемый сомнениями, он решается объясниться с Ольгой Ильинской – предметом своего восхищения и преданности. Илья Ильич не обладает решимостью и смелостью, поэтому свои мысли и чувства он не в состоянии огласить устно, эту цель выполняет письмо:
«Вам странно, Ольга Сергеевна (писал он), вместо меня самого получить это письмо, когда мы так часто видимся. Прочитайте до конца, и вы увидите, что мне иначе поступить нельзя. Надо было бы начать с этого письма: тогда мы оба избавились бы многих упреков совести впереди; но и теперь не поздно. Мы полюбили друг друга так внезапно, так быстро, как будто оба вдруг сделались больны, и это мне мешало очнуться ранее. Притом, глядя на вас, слушая вас по целым часам, кто бы добровольно захотел принимать на себя тяжелую обязанность отрезвляться от очарования? Где напасешься на каждый миг оглядки и силы воли, чтоб остановиться у всякой покатости и не увлечься по ее склону? И я всякий день думал: «Дальше не увлекусь, я остановлюсь: от меня зависит» - и увлекся, и теперь настает борьба, в которой требую вашей помощи. Я только сегодня, в эту ночь, понял, как быстро скользят ноги мои: вчера только удалось мне заглянуть поглубже в пропасть, куда я падаю, и я решился остановиться.
Я говорю только о себе - не из эгоизма, а потому, что, когда я буду лежать на дне этой пропасти, вы все будете, как чистый ангел, летать высоко, и не знаю, захотите ли бросить в нее взгляд. Послушайте, без всяких намеков, скажу прямо и просто: вы меня не любите и не можете любить. Послушайтесь моей опытности и поверьте безусловно. Ведь мое сердце начало биться давно: положим, билось фальшиво, невпопад, но это самое научило меня различать его правильное биение от случайного. Вам нельзя, а мне можно и должно знать, где истина, где заблуждение, и на мне лежит обязанность предостеречь того, кто еще не успел узнать этого. И вот я предостерегаю вас: вы в заблуждении, оглянитесь!
Пока между нами любовь появилась в виде легкого, улыбающегося видения, пока она звучала в Casta diva, носилась в запахе сиреневой ветки, в невысказанном участии, в стыдливом взгляде, я не доверял ей, принимая ее за игру воображения и шепот самолюбия.
Но шалости прошли; я стал болен любовью, почувствовал симптомы страсти; вы стали задумчивы, серьезны; отдали мне ваши досуги; у вас заговорили нервы; вы начали волноваться, и тогда, то есть теперь только, я испугался и почувствовал, что на меня падает обязанность остановиться и сказать, что это такое.
Я сказал вам, что люблю вас, вы ответили тем же - слышите ли, какой диссонанс звучит в этом? Не слышите? Так услышите позже, когда я уже буду в бездне. Посмотрите на меня, вдумайтесь в мое существование: можно ли вам любить меня, любите ли вы меня? «Люблю, люблю, люблю!» - сказали вы вчера. «Нет, нет, нет!» - твердо отвечаю я.
Вы не любите меня, но вы не лжете - спешу прибавить, - не обманываете меня; вы не можете сказать да, когда в вас говорит нет. Я только хочу доказать вам, что ваше настоящее люблю не есть настоящая любовь, а будущая; это только бессознательная потребность любить, которая, за недостатком настоящей пищи, за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин в ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто в слезах или в истерических припадках. Мне с самого начала следовало бы строго сказать вам: «Вы ошиблись, перед вами не тот, кого вы ждали, о ком мечтали. Погодите, он придет, и тогда вы очнетесь; вам будет досадно и стыдно за свою ошибку, а мне эта досада и стыд сделают боль», - вот что следовало бы мне сказать вам, если б я от природы был попрозорливее умом и пободрее душой, если б, наконец, был искреннее… Я и говорил, но, помните, как: с боязнью, чтоб вы не поверили, чтоб этого не случилось; я вперед говорил все, что могут потом сказать другие, чтоб приготовить вас не слушать и не верить, а сам торопился видеться с вами и думал: «Когда-то еще другой придет, я пока счастлив». Вот она, логика увлечения и страстей.
Теперь уже я думаю иначе. А что будет, когда я привяжусь к ней, когда видеться - сделается не роскошью жизни, а необходимостью, когда любовь вопьется в сердце (недаром я чувствую там отверделость)? Как оторваться тогда? Переживешь ли эту боль? Худо будет мне. Я и теперь без ужаса не могу подумать об этом. Если б вы были опытнее, старше, тогда бы я благословил свое счастье и подал вам руку навсегда. А то…
Зачем же я пишу? Зачем не пришел прямо сказать сам, что желание видеться с вами растет с каждым днем, а видеться не следует? Сказать это вам в лицо - достанет ли духу, сами посудите! Иногда я и хочу сказать что-то похожее на это, а говорю совсем другое. Может быть, на лице вашем выразилась бы печаль (если правда, что вам нескучно было со мной), или вы, не поняв моих добрых намерений, оскорбились бы: ни того, ни другого я не перенесу, заговорю опять не то, и честные намерения разлетятся в прах и кончатся уговором видеться на другой день. Теперь, без вас, совсем не то: ваших кротких глаз, доброго, хорошенького личика нет передо мной; бумага терпит и молчит, и я пишу покойно (лгу): мы не увидимся больше (не лгу).
Другой бы прибавил: пишу и обливаюсь слезами, но я не рисуюсь перед вами, не драпируюсь в свою печаль, потому что не хочу усиливать боль, растравлять сожаление, грусть. Вся эта драпировка скрывает обыкновенно умысел глубже пустить корни на почве чувства, а я хочу истребить и в вас и в себе семена его.
Да и плакать пристало или соблазнителям, которые ищут уловить фразами неосторожное самолюбие женщин, или томным мечтателям. Я говорю это, прощаясь, как прощаются с добрым другом, отпуская его в далекий путь. Недели чрез три, чрез месяц было бы поздно, трудно: любовь делает неимоверные успехи, это душевный антонов огонь. И теперь я уже ни на что не похож, не считаю часы и минуты, не знаю восхождения и захождения солнца, а считаю: видел - не видел, увижу - не увижу, приходила - не пришла, придет… Все это к лицу молодости, которая легко переносит и приятные и неприятные волнения; а мне к лицу покой, хотя скучный, сонный, но он знаком мне; а с бурями я не управлюсь.
Многие бы удивились моему поступку: отчего бежит? скажут; другие будут смеяться надо мной: пожалуй, я и на то решаюсь. Уж если я решаюсь не видаться с вами, значит на все решаюсь.
В своей глубокой тоске немного утешаюсь тем, что этот коротенький эпизод нашей жизни мне оставит навсегда такое чистое, благоуханное воспоминание, что одного его довольно будет, чтоб не погрузиться в прежний сон души, а вам, не принеся вреда, послужит руководством в будущей, нормальной любви. Прощайте, ангел, улетайте скорее, как испуганная птичка улетает с ветки, где села ошибкой, так же легко, бодро и весело, как она, с той ветки, на которую сели невзначай!»
Обломов с одушевлением писал: перо летало по страницам. Глаза сияли, щеки горели. Письмо вышло длинно, - как все любовные письма: любовники страх как болтливы.
«Странно! Мне уж не скучно, не тяжело! - думал он. - Я почти счастлив…”
Итог: Илья Ильич Обломов в своем письме показан как нежный возлюбленный, который ввиду своей отрешенности не обладает умением и тактом в романтических отношений. Обломову сложно принять другое изъявление любовной привязанности. Он считает, что все влюбленные должны руководствоваться принципом поведения Обломова – в любви он меряет всех одной меркой, что гораздо усложняет его позицию по отношению к Ольге. Это приводит в некой доле пренебрежения чувствами девушки и жестокости по отношению к ней, Обломов не пытается окончательно разобраться в ситуации, а выносит несправедливый вердикт – Ольга его не любит. Он слишком категоричен, его подстрекает нежелание привносить изменения в свою жизнь.
Письмо Обломова к Ольге Ильинской: текст эпизода (отрывок, фрагмент)
(из главы X части 2)
«Да… нет, я лучше напишу к ней, – сказал он сам себе, – а то дико покажется ей, что я вдруг пропал. Объяснение необходимо». Он сел к столу и начал писать быстро, с жаром, с лихорадочной поспешностью, не так, как в начале мая писал к домовому хозяину. Ни разу не произошло близкой и неприятной встречи двух которых и двух что. «Вам странно, Ольга Сергеевна (писал он), вместо меня самого получить это письмо, когда мы так часто видимся. Прочитайте до конца, и вы увидите, что мне иначе поступить нельзя. Надо было бы начать с этого письма: тогда мы оба избавились бы многих упреков совести впереди; но и теперь не поздно. Мы полюбили друг друга так внезапно, так быстро, как будто оба вдруг сделались больны , и это мне мешало очнуться ранее. Притом, глядя на вас, слушая вас по целым часам, кто бы добровольно захотел принимать на себя тяжелую обязанность отрезвляться от очарования ? Где напасешься на каждый миг оглядки и силы воли, чтоб остановиться у всякой покатости и не увлечься по ее склону? И я всякий день думал: „Дальше не увлекусь, я остановлюсь: от меня зависит“, – и увлекся, и теперь настает борьба, в которой требую вашей помощи. Я только сегодня, в эту ночь, понял, как быстро скользят ноги мои: вчера только удалось мне заглянуть поглубже в пропасть, куда я падаю, и я решился остановиться . Я говорю только о себе – не из эгоизма, а потому, что, когда я буду лежать на дне этой пропасти, вы всё будете, как чистый ангел, летать высоко, и не знаю, захотите ли бросить в нее взгляд. Послушайте, без всяких намеков, скажу прямо и просто: вы меня не любите и не можете любить . Послушайтесь моей опытности и поверьте безусловно. Ведь мое сердце начало биться давно: положим, билось фальшиво, невпопад, но это самое научило меня различать его правильное биение от случайного. Вам нельзя, а мне можно и должно знать, где истина, где заблуждение, и на мне лежит обязанность предостеречь того , кто еще не успел узнать этого. И вот я предостерегаю вас: вы в заблуждении, оглянитесь!
Пока между нами любовь появилась в виде легкого, улыбающегося видения, пока она звучала в Casta diva, носилась в запахе сиреневой ветки, в невысказанном участии, в стыдливом взгляде, я не доверял ей, принимая ее за игру воображения и шепот самолюбия. Но шалости прошли; я стал болен любовью , почувствовал симптомы страсти; вы стали задумчивы, серьезны; отдали мне ваши досуги; у вас заговорили нервы; вы начали волноваться, и тогда, то есть теперь только, я испугался и почувствовал, что на меня падает обязанность остановиться и сказать, что это такое. Я сказал вам, что люблю вас, вы ответили тем же – слышите ли, какой диссонанс звучит в этом? Не слышите? Так услышите позже, когда я уже буду в бездне. Посмотрите на меня, вдумайтесь в мое существование: можно ли вам любить меня, любите ли вы меня ? «Люблю, люблю, люблю!» – сказали вы вчера. «Нет, нет, нет!» – твердо отвечаю я. Вы не любите меня, но вы не лжете – спешу прибавить – не обманываете меня; вы не можете сказать да, когда в вас говорит нет. Я только хочу доказать вам, что ваше настоящее люблю не есть настоящая любовь, а будущая ; это только бессознательная потребность любить , которая за недостатком настоящей пищи, за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин в ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто в слезах или в истерических припадках. Мне с самого начала следовало бы строго сказать вам: «Вы ошиблись, перед вами не тот, кого вы ждали, о ком мечтали . Погодите, он придет , и тогда вы очнетесь; вам будет досадно и стыдно за свою ошибку , а мне эта досада и стыд сделают боль», – вот что следовало бы мне сказать вам, если б я от природы был попрозорливее умом и пободрее душой, если б, наконец, был искреннее… Я и говорил, но, помните, как: с боязнью, чтоб вы не поверили, чтоб этого не случилось; я вперед говорил все, что могут потом сказать другие, чтоб приготовить вас не слушать и не верить, а сам торопился видеться с вами и думал: «Когда‑то еще другой придет, я пока счастлив». Вот она, логика увлечения и страстей. Теперь уже я думаю иначе. А что будет, когда я привяжусь к ней, когда видеться – сделается не роскошью жизни, а необходимостью, когда любовь вопьется в сердце (недаром я чувствую там отверделость)? Как оторваться тогда? Переживешь ли эту боль? Худо будет мне. Я и теперь без ужаса не могу подумать об этом. Если б вы были опытнее, старше, тогда бы я благословил свое счастье и подал вам руку навсегда. А то… Зачем же я пишу? Зачем не пришел прямо сказать сам, что желание видеться с вами растет с каждым днем, а видеться не следует? Сказать это вам в лицо – достанет ли духу, сами посудите! Иногда я и хочу сказать что‑то похожее на это, а говорю совсем другое. Может быть, на лице вашем выразилась бы печаль (если правда, что вам нескучно было со мной), или вы, не поняв моих добрых намерений, оскорбились бы: ни того, ни другого я не перенесу, заговорю опять не то, и честные намерения разлетятся в прах и кончатся уговором видеться на другой день. Теперь, без вас, совсем не то: ваших кротких глаз, доброго, хорошенького личика нет передо мной; бумага терпит и молчит, и я пишу покойно (лгу): мы не увидимся больше (не лгу). Другой бы прибавил: пишу и обливаюсь слезами, но я не рисуюсь перед вами, не драпируюсь в свою печаль, потому что не хочу усиливать боль, растравлять сожаление, грусть. Вся эта драпировка скрывает обыкновенно умысел глубже пустить корни на почве чувства, а я хочу истребить и в вас и в себе семена его. Да и плакать пристало или соблазнителям, которые ищут уловить фразами неосторожное самолюбие женщин, или томным мечтателям. Я говорю это, прощаясь, как прощаются с добрым другом, отпуская его в далекий путь . Недели чрез три, чрез месяц было бы поздно, трудно: любовь делает неимоверные успехи, это душевный антонов огонь. И теперь я уже ни на что не похож, не считаю часы и минуты, не знаю восхождения и захождения солнца, а считаю: видел – не видал, увижу – не увижу, приходила – не пришла, придет… Все это к лицу молодости, которая легко переносит и приятные и неприятные волнения; а мне к лицу покой, хотя скучный, сонный, но он знаком мне; а с бурями я не управлюсь . Многие бы удивились моему поступку: отчего бежит? скажут; другие будут смеяться надо мной: пожалуй, я и на то решаюсь. Уже если я решаюсь не видаться с вами, значит, на все решаюсь. В своей глубокой тоске немного утешаюсь тем, что этот коротенький эпизод нашей жизни мне оставит навсегда такое чистое, благоуханное воспоминание, что одного его довольно будет, чтоб не погрузиться в прежний сон души, а вам, не принеся вреда, послужит руководством в будущей, нормальной любви. Прощайте, ангел, улетайте скорее, как испуганная птичка улетает с ветки, где села ошибкой , так же легко, бодро и весело, как она, с той ветки, на которую сели невзначай!» Обломов с одушевлением писал; перо летало по страницам. Глаза сияли, щеки горели. Письмо вышло длинно, как все любовные письма: любовники страх как болтливы. «Странно! Мне уж не скучно, не тяжело ! – думал он. – Я почти счастлив… Отчего это? Должно быть, оттого, что я сбыл груз души в письмо». Он перечитал письмо, сложил и запечатал.»
- Значение внесюжетных эпизодов.
- Письмо как характеристика главных героев.
- Влияние эпизода на дальнейшее повествование.
Любая повесть, роман состоит из эпизодов, следующих друг за другом в определенной последовательности. Немалую роль в повествовании занимают и в несюжетные эпизоды, например, письма. Их роль - раскрыть внутренний мир героя, проникнуть в самые сокровенные уголки его души. Например, в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин» главные герои в письмах признаются друг другу в любви. Письмо - один из способов изложения своих мыслей или чувств, в данном случае любовного чувства.
В романе «Обломов» есть эпизод, в котором главный герой тоже пишет письм. своей возлюбленной, но с совсем иной целью: он хочет разорвать их отношения, отказаться от Ольги Ильинской. Ольга, можно сказать, - совершенство: она умна, красива, грациозна, и рядом с ней Илья Ильич был очень счастлив. Он забывает обо всем рядом с ней, и его любовь - искренняя, но в глубине души Обломов понимает, что эта женщина, увы, не для него. Принимая для себя решение не видеться больше с Ольгой, он пишет ей прощальное письмо. Но, читая эти строки, читатель понимает, как тяжело Илье Ильичу дается этот шаг, как трудно ему отказаться от любви: «Мы полюбили друг друга так быстро, как будто оба вдруг сделались больны, и это мне мешало очнуться ранее».
Действительно, для Обломова любовь - это болезнь, неестественное состояние. И поэтому он считает, что необходимо болезнь вылечить. Лучше расстаться с любимой женщиной в самом начале их отношений, иначе потом для него это сделать будет очень трудно, так как «любовь делает неимоверные успехи, это душевный антонов огонь». Ольга Ильинская для Обломова недосягаемый идеал, ангел во плоти. Он не верит в то, что она его действительно любит, скорее это лишь жалость: «Вы ошиблись, перед вами не тот, кого вы ждали, о ком мечтали. Погодите, он придет, и тогда вы очнетесь, вам будет досадно и стыдно за свою ошибку, а мне эта досада и стыд сделают боло».
Брак - это серьезный шаг для любого человека. Мужчина, создавая семью, воз-лагает на свои плечи ответственность и за ту женщину, с которой он решил связать свою жизнь, и за своих будущих детей. А готов ли ленивый, сонный Обломов к такому шагу? Для этого он должен стать другим человеком, достойным Ольги Ильинской. И Илья Ильич признается своей возлюбленной в том, что не сможет изменить свою жизнь: «...а мне к лицу покой, хотя скучный, сонный, но он знаком мне; а с бурями я не управлюсь». Эти строчки - кульминация письма. Страсть, душевные переживания, волнения - все это не для него.
Женитьбу на Ольге Ильинской Обломов считает ошибкой, ненужной обузой и для нее самой. Он не хочет эгоистично владеть этой женщиной. Ведь если спустя какое то время она встретит более достойного мужчину, то уже не сможет остаться с Обломовым: «Погодите, он придет, и тогда вы очнетесь, вам будет досадно и стыдно за свою ошибку, а мне эта досада и стыд сделают боль». Для Ильи Ильича разрыв с Ольгой благородный поступок. Он не хочет загубить и ее жизнь, так как загубил свою. И в то же время Обломов не в силах подняться с дивана, сбросить халат и окунуться в бурю страстей, изменить свою жизнь.
И все же в заключении письма он говорит о том, что романтические встречи с Ольгой, «этот коротенький эпизод нашей жизни мне оставит навсегда такое чистое, благоуханное воспоминание, что одного его довольно будет, чтоб не погрузиться в прежний сон души, а вам не принеся вреда, послужит руководством в будущей нормальной любви». Прощаясь с Ольгой в письме, отказываясь от нее, Обломов считает, что избавляет любимую женщину от непосильного бремени и так будет лучше для них обоих: «Прощайте ангел, улетайте скорее, как испуганная птичка улетает с ветки, где села ошибкой, так же легко, бодро и весело, как она с той ветки, на которую села невзначай!».
Письмо Обломов пишет на одном дыхании, и после того как его закончил, по-чувствовал облегчение: «Будто бы сбыл груз души в письмо».
В сюжетном плане романа этот эпизод показывает, что главный герой не способен совершать решительные поступки, не в силах изменить свою жизнь. Но все же его любовь к Ольге подлинная, и Обломову очень тяжело сделать этот шаг - отказаться от любимой женщины ради ее же счастья. Несмотря на то, что Илью Ильича во многом можно назвать мечтателем, романтиком (это видно и из письма, в нем много личных переживаний, чувств, страстей), все-таки он остается реалистом. И поэтому решается на разрыв с Ольгой в самом начале их отношений. Читая роман дальше, мы увидим, как этот пожар будет постепенно угасать, пока не превратится в пепел и угли.
Герой романа И.А. Гончарова «Обломов» - помещик Илья Ильич Обломов - традиционно продолжает галерею образов «лишних людей», открытую А.С. Пушкиным и М. Ю Лермонтовым. Он не служит, избегает светского общества, ведет довольно скучную и бесцельную жизнь, лежа на диване и мечтая о будущем. Илья Ильич не видит смысла в какой-либо бурной деятельности, так как не считает ее проявлением подлинной сущности человека. Ему не нужна карьера чиновника, погрязшего в бумагах, он отрицает высший свет, в котором нет ни искренних чувств, ни свободной мысли, - там все фальшиво, лицемерно, затвержено наизусть. Но неожиданно Штольц, друг Обломова, знакомит его с Ольгой Ильинской - девушкой, представляющей собой исключение из правил. Она удивительно естественна, не жеманна, ее манеры искренни, а не заучены по правилам хорошего тона. Ольга не пользуется успехом в свете, так как одни ее считают слишком умной, друг ие- простоватой, оценил ее по-настоящему один лишь Штольц. И, познакомившись с нею, этим же поражен Обломов. К тому же, Ольга талантлива- у нее замечательный голос. Услышав ее пение, Илья Ильич глубоко взволнован, он почувствовал в себе силы жить, он влюблен, и его чувства не остались без ответа. Молодые люди теперь видятся ежедневно, многое обсуждают, и оказывается, что они по-разному понимают жизнь. Для Обломова жизнь невозможна без «живых радостей»- чувств, жизни души. Для Ольги жизнь- долг и любовь тоже долг, посланный свыше. Илья Ильич не может принять такую точку зрения, он понимает, что «нельзя жить, как хочется», но нести любовь как бремя, как тяжелую обязанность- это выше его сил. Измученный раздумьем и сомнениями, Обломов пытается высказать Ольге свои мысли в письме, считая объяснение необходимым. Он пишет ей, что их любовь была ошибкой, что, по его мнению, Ольга не может любить Обломова таким, какой он есть. Она не обманывает его, говоря, что любит, но обманывается сама, принимая за любовь бессознательную потребность любить, свойственную каждой женщине. Она, считает Илья Ильич, любит Обломова будущего, который придет когда-нибудь и принесет ей настоящее счастье. Предостерегая Ольгу от ошибки, Обломов пишет, что им надо расстаться и не видеться больше. Написав это признание, Илья Ильич чувствует, что «сбыл груз с души», и ему стало намного легче. С нетерпением он ждет возможности передать письмо, ругая Захара за бестолковость, когда тот этого не сделал. Узнав от горничной, что барышня ушла на npoi-улку, Обломов идет за ней, в то же время решая, что он туда не пойдет. Гончаров анализирует, как в герое борются рассудок и чувство, как, подчиняясь чувствам, герой сам себе противоречит. И ясно, что невозможно быть счастливым, если не умеешь просто отдаться чувству, если пытаешься разложить его на составляющие. Именно это и произошло с Обломовым: углубившись «в анализ своего счастья», он «вдруг попал в каплю горечи и отравился». Авторскую позицию в какой-то степени разделяет и Ольга: плача над письмом Ильи Ильича, она убеждает его в неискренности его жертвы: «Если бы вы хотели искренно того, что написано в письме, если б были убеждены, что надо расстаться, вы бы уехали за границу, не повидавшись со мной». Обломов понимает, что это правда, он поражен логикой Ольги, тем, что сам он не замечал, как надо ценить настоящее, не боясь ошибаться. Ольга, девушка, едва начинающая жить, оказалась мудрее и бесстрашнее его, мужчины: счастье не может быть гарантировано человеку раз и навсегда, и ценить надо то, что есть. Обломов пристыжен и просит прощения, а Ольга, взволнованная, уходит петь, так как только музыка может облегчить ей душу в эту минуту. «Боже мой! Как хорошо жить на свете» - заканчивается глава на оптимистической ноте. Этот эпизод важен для автора тем, что дает возможность исследовать внутренний мир своих героев и сделать определенные выводы. Сложная духовная жизнь Ольги и Ильи Ильича, их вера и сомнения, минуты счастья и уныния- все это подтверждает как мастерство Гончарова-психолога, так и его основное философское убеждение: любовь, по мысли автора, есть главная движущая сила жизни, без которой невозможно ни счастье людей, ни их духовное развитие.
